О том, как медведь не съел нашу кашу
Неожиданные встречи в Зоологическом музее МГУ и на Мысе Древних Стоянок
Невысокого роста альпинист со страховочным поясом, обвязкой, с бухтой веревки на плече, увешанный карабинами и жумарами, и с лопатой наперевес, остановился около витрины с бурым медведем. Он только что спустился с крыши здания Зоологического музея на Моховой в центре Москвы, весь в снегу, еще покрытый инеем от собственного дыхания, в мокрой от пота штормовке. Я куда-то спешил мимо, бэйджик “Сотрудник музея” висел на груди. Поскольку все высотные работы в музее - моя зона ответственности, приостановился спросить, как дела, все ли удалось, не уронил ли сосульку на какой-нибудь припаркованный Лексус...
Парень кивнул, что все, мол, в порядке. И, словно такая важнейшая тема, как очистка кровли музея от снега и наледи, его больше не интересует, ткнул пальцем в мокрой строительной перчатке в чучело медведя за стеклом - “Встречал я таких”.
“Да?” - удивился я? “Где? На Кавказе, в заповеднике?”
“В заповеднике, но в другом. Вырос на Камчатке. Повидал медведей… С одним даже дружили, старый он был.”
“Да ладно! На Камчатке?” - говорю я, приостановив свой бег по уже пустынному в вечернее время музею.
“Ага - в Долине Гейзеров, слышали про такую?”
“Как не слышать!” - говорю. “Потому что, не поверишь, я даже жил там.”
Настала очередь удивляться парню.
“Да я там все детство провел! Моя фамилия Николаенко. Андрей.” - парень протянул руку, знакомясь.
“Андре-е-й? Ёлки-палки! Да мы же с тобой, и с твоей сестрой Катюхой встречались, когда тебе было лет 12!”
“Гдеее?”
“Да там, в Долине и встречались.”
Лучший фильм об отце альпиниста Андрея - Виталии Николаенко - сняли французы, и назывался он “Человек, который разговаривает с медведями”. Французы - нация романтическая, они верно учуяли эту нотку в Виталии, потому что он тоже был из тех, кто хотел и пытался жить по мечте. И у него здорово это получалось.
Наш дом в Москве лет двадцать был перевалочной базой для заповедного люда, который ехал на материк через столицу. Герои этих историй - Володя Посашков, Александр Петрович Никаноров, Володя Зыков, Леша Маслов, Виталий Николаенко и многие другие - лесники и научные сотрудники - останавливались у нас, кто на ночь между пересадками в аэропорту, кто жил подолгу, занимаясь какими-то своими московскими делами (способствовало и то, что наш дом был на соседней улице с заповедным Главком - Министерством природопользования на улице Кедрова), кто просто заскакивал в гости. Виталий Николаенко был у нас проездом пару раз, тут-то и состоялась закрытая премьера его новогоднего, ставшего впоследствии хитом, фильма “Новый год с Добрыней”. Добрыня - это медведь такой. Потому так и назван, что был крупным, но относительно миролюбивым самцом, хозяином территории, на которой работал и сам Николаенко. Не знаю, он так сам спланировал (в это почти невозможно поверить, ибо стечение обстоятельств было фантастическое) или все-таки звезды сошлись чудесным образом, но он заснял празднование Нового года с медведем. Все как полагается: яркое солнце, сверкающий иней, засыпанный снегом берег нерестилища в верховьях реки Тихой, елочка в виде веточки кедрового стланика с красным шариком. Бутылка шампанского, хрустальный бокал (ну, ладно, может это просто граненый стакан был, уже не помню). Пузырьки на стекле… Яблочко на закуску. Возможно, это и правда была премьера, потому что мы смотрели еще даже не фильм, а просто отснятый материал, на котором было множество дублей. То веточка кедрача с шариком упадет, то Виталий запнется во время тоста, то шампанское разольется…
Виталий как маленький, аж трясся, когда вставлял кассету в видеомагнитофон, так не терпелось ему показать свой сенсационный фильм. Конечно, в отличие от других его материалов, эта запись с точки зрения научной, никакого интереса не представляла, была просто шуткой. Но кадры эти: сам Виталий, медведь, совершенно спокойно и как-то по-домашнему разлегшийся в снегу, совсем-совсем близко от человека, их странный диалог - потому что зверь, казалось, как-то реагировал на то, что ему говорил Виталий - были невероятно трогательны.
Избушки, которые курировал Андрей Шильников (герой истории про рецепт витаминной медвежьей смеси - https://www.facebook.com/photo/?fbid=4772297279496509&set=a.906379772754965), строил как раз Виталий Николаенко. Может быть я больше всех в заповеднике (по крайней мере, в те годы), провел в двух его домиках на побережье - на реке Шумной и на реке Тихой. Территория интересов Виталия совпадала с моей - я наблюдал за орланами, а они тяготели к нерестовым водоемам, как и медведи, которыми занимался Николаенко.
Надо сказать, что за все время работы в заповеднике, а это все-таки десяток лет, у меня не было каких-то особо острых ситуаций с медведями. Покопавшись в памяти, даже и не нашел ничего такого интересного, достойного изложения. Вот того ужаса-ужаса, который описывает ботаник заповедника Л.И. Рассохина в своих рассказах - не было его у меня. Рука не лежала постоянно на спусковом крючке ружья, как-то не думалось даже об этом. Возможно, молодой был, глупый. Хотя лазил по самым медвежьим местам - по побережью и лососевым речкам, вдоль русел которых в основном гнездились орланы. С другой стороны, мне не пришлось повидать такого медвежьего фестиваля, какой творится на Курильском озере летом и осенью. Ну, просто в заповеднике совершенно другая ситуация. Медведя там, чтобы увидеть, надо, скорее, специально искать, выслеживать, скрадывать, а не отмахиваться прикладом от их бродящих толп, как на Курильском.
Ну, разве что один, скорее смешной, чем опасный или тем более трагический случай с медведями, все-таки вспоминается.
Мы шли большой компанией из Жупаново в Кроноки. Остановились примерно на полпути в избушке Виталия на реке Тихой. Вообще, место это называется Мыс Древних Стоянок, сокращённо МДС. Когда-то здесь проводили раскопки археологи и нашли следы пребывания древних жителей Камчатки. Это одна из лучших, если не лучшая избушка в заповеднике по своему расположению.
Место хорошо многим: это стратегический хаб для самых интересных объектов заповедника: полдня - и ты в Долине гейзеров. День-два - в Жупаново, на Горячих Ключах; прямая дорога на Кроноцкий аэродром и в Кроноки, а оттуда, соответственно, до Кроноцкого озера уже рукой подать. Оперативный простор. Вид из окна был - ну-у-у… редкий вид. Избушка была уютна тем, что походила на рубку корабля - с трех сторон были панорамные окна, так что обзор составлял почти 360 градусов. Это фишка избушек Виталия - обзор чтобы был обязательно. В общем, как транспортный узел это очень удобное место.
Единственный минус (но не для нас, для нас это был большой плюс) медведей тут практически не было. Вернее, они были, но увидеть их в заросшей шеломайником выше человеческого роста, заваленной буреломом пойме реки Тихой было практически невозможно. И слава Богу! Потому что встреча с медведем на короткой дистанции в зарослях очень чревата.
Вот на тундре перед избушкой медведи появлялись практически постоянно. Но это очень далеко, разглядеть можно только в бинокль. Видно, что они как коровы пасутся на ней, на ягодниках. И на тундре медведь для нас не опасен - раз его видно издалека, то и он тебя видит и чует тоже далеко. А это вам не Курильское озеро - тут звери гораздо более осторожные. За километр тебя увидит и ходу. Ну, условный километр, конечно. Это только у Николаенко хватало терпения месяцами приручать к себе зверей. Да и то, не вполне удачно это в итоге закончилось. Лучше так больше не экспериментировать.
На МДС мне особенно нравилось бывать зимой. Зимой простору как-то побольше. Обзор был действительно потрясающий. Не такой, как у нас в Жупаново, конечно, но все-таки. Здесь уже была близко Кроноцкая сопка со своим идеально правильным конусом, на севере прекрасно вырисовывался Железнодорожный хребет. Распахивался вид на весь огромный Кроноцкий залив - от мыса Ольга до Шипунского полуострова. За спиной нависали отроги вулкана Кихпиныч с его разноцветными скалами и огромными пятнами не тающих даже летом снежников.
На поляне перед избушкой стоял длинный и широкий деревянный стол, на котором мы разложились к завтраку. Как обычно, это была овсянка на сухом молоке. В дневнике избушки было написано, что Виталий ушел в Долину гейзеров и через три дня вернется. А это было как раз сегодня. И вот, сидим мы, закусываем кашу бутербродами с красной икрой, которую я не ем, а потому компенсирую сгущенкой, и слышим, что по тропе кто-то идет - шуршат стебли шеломайника и уже совсем-совсем близко качаются его верхушки.
“Здравствуйте, Виталий Александрович!” - почти хором кричим мы. Из зарослей на тропе действительно появляется… нет, не Виталий Александрович, а довольно крупный медведь. Который спокойно останавливается в 5 метрах от стола. Мы хватаем сгущенку и икру, каша ладно, шут с ней, с кашей, и убегаем в избушку. Медведь, шумно вдохнув воздух и осмотревшись, спокойно дефилирует мимо стола, даже не обратив почему-то никакого внимания на нашу такую вкусную кашу, и устремляется к деревянному помойному ящику. У нас в Жупаново, кстати, был точно такой же. В принципе, он как раз для того, чтобы медведей не привлекать и собирать весь мусор в одном недоступном месте. Но где деревянный ящик, где медведь и где недоступность? Конечно это не было панацеей.
А проблема была еще в том, что помойный ящик располагался между домиком и деревянным же туалетом, в котором в этот момент был один член нашей группы. Медведь, похоже, бывал тут не один раз, потому что совершенно целеустремленно начал подкапывать землю под помойкой, расширять небольшой лаз и засовывать туда лапу, выгребая содержимое. Из туалета высунулась голова нашего спутника, с беспокойством оценивающего ситуацию. Досточки от упаковочных ящиков, из которых был сколочен туалет, похоже, не вселяли в него уверенность в собственной безопасности.
Мы, будучи надежно защищены с тыла домиком, начали бросать в медведя всяческие предметы - миски (без каши), поленья, стучали половником в кастрюлю, кричали. Ноль эмоций! Он уже не видел нас, засунув голову внутрь подкопанной помойки. Тогда пришлось дважды выстрелить в воздух, это подействовало, отрезвило, медведь напролом шарахнулся вниз по склону, и наш заложник в туалете был освобожден.
А Виталия Николаенко мы так и не дождались в тот день, и пошли дальше, на побережье океана, в избушку на реке Комарова.
В тетради для записи посетителей на МДС возможно еще даже и сейчас есть такие стихи, скорее всего, собственного сочинения Виталия:
Спят в берлогах наши мишки,
Мы пока читаем книжки.
Выйдут мишки из берлоги,
Похватаем в руки ноги…
Стихи оказались почти пророческими.
Виталий трагически погиб в 2003 г.
Уже расставаясь с Андреем Николаенко у витрины с бурым медведем, и пожимая друг другу руки, мы договорились собраться как-нибудь в следующий раз, когда он придет чистить нашу крышу, посидеть и поговорить, вспомнить его отца, и вообще, заповедник, Камчатку. Но… как-то не вышло. Уже не помню, что именно не срослось. То ли обслуживающая компания назначила к нам другого альпиниста, то ли вообще, встреча старых, очень старых знакомых, когда столько разной воды между ними утекло - дело, откровенно говоря, неловкое, и мы оба подспудно чувствовали эту неловкость. Не помню, не знаю. Жаль немного, такая это хорошая, показалось тогда, весточка из прошлого была…
Невысокого роста альпинист со страховочным поясом, обвязкой, с бухтой веревки на плече, увешанный карабинами и жумарами, и с лопатой наперевес, остановился около витрины с бурым медведем. Он только что спустился с крыши здания Зоологического музея на Моховой в центре Москвы, весь в снегу, еще покрытый инеем от собственного дыхания, в мокрой от пота штормовке. Я куда-то спешил мимо, бэйджик “Сотрудник музея” висел на груди. Поскольку все высотные работы в музее - моя зона ответственности, приостановился спросить, как дела, все ли удалось, не уронил ли сосульку на какой-нибудь припаркованный Лексус...
Парень кивнул, что все, мол, в порядке. И, словно такая важнейшая тема, как очистка кровли музея от снега и наледи, его больше не интересует, ткнул пальцем в мокрой строительной перчатке в чучело медведя за стеклом - “Встречал я таких”.
“Да?” - удивился я? “Где? На Кавказе, в заповеднике?”
“В заповеднике, но в другом. Вырос на Камчатке. Повидал медведей… С одним даже дружили, старый он был.”
“Да ладно! На Камчатке?” - говорю я, приостановив свой бег по уже пустынному в вечернее время музею.
“Ага - в Долине Гейзеров, слышали про такую?”
“Как не слышать!” - говорю. “Потому что, не поверишь, я даже жил там.”
Настала очередь удивляться парню.
“Да я там все детство провел! Моя фамилия Николаенко. Андрей.” - парень протянул руку, знакомясь.
“Андре-е-й? Ёлки-палки! Да мы же с тобой, и с твоей сестрой Катюхой встречались, когда тебе было лет 12!”
“Гдеее?”
“Да там, в Долине и встречались.”
Лучший фильм об отце альпиниста Андрея - Виталии Николаенко - сняли французы, и назывался он “Человек, который разговаривает с медведями”. Французы - нация романтическая, они верно учуяли эту нотку в Виталии, потому что он тоже был из тех, кто хотел и пытался жить по мечте. И у него здорово это получалось.
Наш дом в Москве лет двадцать был перевалочной базой для заповедного люда, который ехал на материк через столицу. Герои этих историй - Володя Посашков, Александр Петрович Никаноров, Володя Зыков, Леша Маслов, Виталий Николаенко и многие другие - лесники и научные сотрудники - останавливались у нас, кто на ночь между пересадками в аэропорту, кто жил подолгу, занимаясь какими-то своими московскими делами (способствовало и то, что наш дом был на соседней улице с заповедным Главком - Министерством природопользования на улице Кедрова), кто просто заскакивал в гости. Виталий Николаенко был у нас проездом пару раз, тут-то и состоялась закрытая премьера его новогоднего, ставшего впоследствии хитом, фильма “Новый год с Добрыней”. Добрыня - это медведь такой. Потому так и назван, что был крупным, но относительно миролюбивым самцом, хозяином территории, на которой работал и сам Николаенко. Не знаю, он так сам спланировал (в это почти невозможно поверить, ибо стечение обстоятельств было фантастическое) или все-таки звезды сошлись чудесным образом, но он заснял празднование Нового года с медведем. Все как полагается: яркое солнце, сверкающий иней, засыпанный снегом берег нерестилища в верховьях реки Тихой, елочка в виде веточки кедрового стланика с красным шариком. Бутылка шампанского, хрустальный бокал (ну, ладно, может это просто граненый стакан был, уже не помню). Пузырьки на стекле… Яблочко на закуску. Возможно, это и правда была премьера, потому что мы смотрели еще даже не фильм, а просто отснятый материал, на котором было множество дублей. То веточка кедрача с шариком упадет, то Виталий запнется во время тоста, то шампанское разольется…
Виталий как маленький, аж трясся, когда вставлял кассету в видеомагнитофон, так не терпелось ему показать свой сенсационный фильм. Конечно, в отличие от других его материалов, эта запись с точки зрения научной, никакого интереса не представляла, была просто шуткой. Но кадры эти: сам Виталий, медведь, совершенно спокойно и как-то по-домашнему разлегшийся в снегу, совсем-совсем близко от человека, их странный диалог - потому что зверь, казалось, как-то реагировал на то, что ему говорил Виталий - были невероятно трогательны.
Избушки, которые курировал Андрей Шильников (герой истории про рецепт витаминной медвежьей смеси - https://www.facebook.com/photo/?fbid=4772297279496509&set=a.906379772754965), строил как раз Виталий Николаенко. Может быть я больше всех в заповеднике (по крайней мере, в те годы), провел в двух его домиках на побережье - на реке Шумной и на реке Тихой. Территория интересов Виталия совпадала с моей - я наблюдал за орланами, а они тяготели к нерестовым водоемам, как и медведи, которыми занимался Николаенко.
Надо сказать, что за все время работы в заповеднике, а это все-таки десяток лет, у меня не было каких-то особо острых ситуаций с медведями. Покопавшись в памяти, даже и не нашел ничего такого интересного, достойного изложения. Вот того ужаса-ужаса, который описывает ботаник заповедника Л.И. Рассохина в своих рассказах - не было его у меня. Рука не лежала постоянно на спусковом крючке ружья, как-то не думалось даже об этом. Возможно, молодой был, глупый. Хотя лазил по самым медвежьим местам - по побережью и лососевым речкам, вдоль русел которых в основном гнездились орланы. С другой стороны, мне не пришлось повидать такого медвежьего фестиваля, какой творится на Курильском озере летом и осенью. Ну, просто в заповеднике совершенно другая ситуация. Медведя там, чтобы увидеть, надо, скорее, специально искать, выслеживать, скрадывать, а не отмахиваться прикладом от их бродящих толп, как на Курильском.
Ну, разве что один, скорее смешной, чем опасный или тем более трагический случай с медведями, все-таки вспоминается.
Мы шли большой компанией из Жупаново в Кроноки. Остановились примерно на полпути в избушке Виталия на реке Тихой. Вообще, место это называется Мыс Древних Стоянок, сокращённо МДС. Когда-то здесь проводили раскопки археологи и нашли следы пребывания древних жителей Камчатки. Это одна из лучших, если не лучшая избушка в заповеднике по своему расположению.
Место хорошо многим: это стратегический хаб для самых интересных объектов заповедника: полдня - и ты в Долине гейзеров. День-два - в Жупаново, на Горячих Ключах; прямая дорога на Кроноцкий аэродром и в Кроноки, а оттуда, соответственно, до Кроноцкого озера уже рукой подать. Оперативный простор. Вид из окна был - ну-у-у… редкий вид. Избушка была уютна тем, что походила на рубку корабля - с трех сторон были панорамные окна, так что обзор составлял почти 360 градусов. Это фишка избушек Виталия - обзор чтобы был обязательно. В общем, как транспортный узел это очень удобное место.
Единственный минус (но не для нас, для нас это был большой плюс) медведей тут практически не было. Вернее, они были, но увидеть их в заросшей шеломайником выше человеческого роста, заваленной буреломом пойме реки Тихой было практически невозможно. И слава Богу! Потому что встреча с медведем на короткой дистанции в зарослях очень чревата.
Вот на тундре перед избушкой медведи появлялись практически постоянно. Но это очень далеко, разглядеть можно только в бинокль. Видно, что они как коровы пасутся на ней, на ягодниках. И на тундре медведь для нас не опасен - раз его видно издалека, то и он тебя видит и чует тоже далеко. А это вам не Курильское озеро - тут звери гораздо более осторожные. За километр тебя увидит и ходу. Ну, условный километр, конечно. Это только у Николаенко хватало терпения месяцами приручать к себе зверей. Да и то, не вполне удачно это в итоге закончилось. Лучше так больше не экспериментировать.
На МДС мне особенно нравилось бывать зимой. Зимой простору как-то побольше. Обзор был действительно потрясающий. Не такой, как у нас в Жупаново, конечно, но все-таки. Здесь уже была близко Кроноцкая сопка со своим идеально правильным конусом, на севере прекрасно вырисовывался Железнодорожный хребет. Распахивался вид на весь огромный Кроноцкий залив - от мыса Ольга до Шипунского полуострова. За спиной нависали отроги вулкана Кихпиныч с его разноцветными скалами и огромными пятнами не тающих даже летом снежников.
На поляне перед избушкой стоял длинный и широкий деревянный стол, на котором мы разложились к завтраку. Как обычно, это была овсянка на сухом молоке. В дневнике избушки было написано, что Виталий ушел в Долину гейзеров и через три дня вернется. А это было как раз сегодня. И вот, сидим мы, закусываем кашу бутербродами с красной икрой, которую я не ем, а потому компенсирую сгущенкой, и слышим, что по тропе кто-то идет - шуршат стебли шеломайника и уже совсем-совсем близко качаются его верхушки.
“Здравствуйте, Виталий Александрович!” - почти хором кричим мы. Из зарослей на тропе действительно появляется… нет, не Виталий Александрович, а довольно крупный медведь. Который спокойно останавливается в 5 метрах от стола. Мы хватаем сгущенку и икру, каша ладно, шут с ней, с кашей, и убегаем в избушку. Медведь, шумно вдохнув воздух и осмотревшись, спокойно дефилирует мимо стола, даже не обратив почему-то никакого внимания на нашу такую вкусную кашу, и устремляется к деревянному помойному ящику. У нас в Жупаново, кстати, был точно такой же. В принципе, он как раз для того, чтобы медведей не привлекать и собирать весь мусор в одном недоступном месте. Но где деревянный ящик, где медведь и где недоступность? Конечно это не было панацеей.
А проблема была еще в том, что помойный ящик располагался между домиком и деревянным же туалетом, в котором в этот момент был один член нашей группы. Медведь, похоже, бывал тут не один раз, потому что совершенно целеустремленно начал подкапывать землю под помойкой, расширять небольшой лаз и засовывать туда лапу, выгребая содержимое. Из туалета высунулась голова нашего спутника, с беспокойством оценивающего ситуацию. Досточки от упаковочных ящиков, из которых был сколочен туалет, похоже, не вселяли в него уверенность в собственной безопасности.
Мы, будучи надежно защищены с тыла домиком, начали бросать в медведя всяческие предметы - миски (без каши), поленья, стучали половником в кастрюлю, кричали. Ноль эмоций! Он уже не видел нас, засунув голову внутрь подкопанной помойки. Тогда пришлось дважды выстрелить в воздух, это подействовало, отрезвило, медведь напролом шарахнулся вниз по склону, и наш заложник в туалете был освобожден.
А Виталия Николаенко мы так и не дождались в тот день, и пошли дальше, на побережье океана, в избушку на реке Комарова.
В тетради для записи посетителей на МДС возможно еще даже и сейчас есть такие стихи, скорее всего, собственного сочинения Виталия:
Спят в берлогах наши мишки,
Мы пока читаем книжки.
Выйдут мишки из берлоги,
Похватаем в руки ноги…
Стихи оказались почти пророческими.
Виталий трагически погиб в 2003 г.
Уже расставаясь с Андреем Николаенко у витрины с бурым медведем, и пожимая друг другу руки, мы договорились собраться как-нибудь в следующий раз, когда он придет чистить нашу крышу, посидеть и поговорить, вспомнить его отца, и вообще, заповедник, Камчатку. Но… как-то не вышло. Уже не помню, что именно не срослось. То ли обслуживающая компания назначила к нам другого альпиниста, то ли вообще, встреча старых, очень старых знакомых, когда столько разной воды между ними утекло - дело, откровенно говоря, неловкое, и мы оба подспудно чувствовали эту неловкость. Не помню, не знаю. Жаль немного, такая это хорошая, показалось тогда, весточка из прошлого была…