Малярийный плазмодий: две нобелевки за открытие

Серповидноклеточная анемия – наследственная гемоглобинопатия, при которой часть гемоглобина (или даже весь) имеет дефектную структуру. При этой форме гемоглобинопатии эритроциты имеют характерную форму серпа, в связи с чем анемия и получила название серповидноклеточной.
Известно, что распространенность серповидноклеточной анемии наибольшая в Африке. Во многом это связано с ее предполагаемым защитным эффектом относительно малярии. Выгодно иметь заболевание, предотвращающее опасную болезнь в природном очаге этого заболевания – в Африке, поэтому здесь серповидноклеточная анемия закрепляется у людей генетически.
Оказывается, продукт распада неправильного гемоглобина блокирует систему образования и транспорта белков, отвечающих за прикрепление инфицированных клеток крови к стенкам сосудов. Плазмодий не может закрепиться на стенке сосуда и вместе с эритроцитом попадает в печень, где погибает. Из чего следует вывод, что больные серповидноклеточной анемией не могут заболеть малярией. Не было бы счастья, да несчастье помогло…

«Июньским днем 1631 года от Р.Х. колокола всех церквей Лимы зазвонили похоронным звоном. Дон Луис Фернандес де Кабрера, граф Чинчон, вице-король королевства Перу по милости Его Величества Фелипе IV прибыл в Лиму в январе 1629 года со своей прекрасной молодой женой доньей Леонорой, которая вскоре после этого почувствовала приступы лихорадок, которые называются терцианскими и которые, как считают инки, обычны для долины реки Римак…».
«…Спаси ее, о Боже! Чудо, Господи! Чудо! — Графиня будет спасена, господин,—ответил голос у двери комнаты. Вице-король удивленно повернул голову. В дверях стоял священник, сын Игнатия Лойолы, который произнес эти утешительные слова. Граф Чинчон склонился перед иезуитом. Последний продолжил: «Я хочу видеть вице-королеву. Ваша светлость должны иметь веру, и Бог сделает все остальное». Вице-король подвел священника к постели умирающей королевы. А месяц спустя во дворце состоялся большой бал, посвященный выздоровлению доньи Леонор. Так были обнаружены противолихорадочные свойства коры хининового дерева…».
Первым европейским средством от малярии стала перетёрая кора хинного дерева, смешанная с вином: эту мудрость колонизаторы позаимствовали у южноамериканских аборигенов. «Порошок графини» – именно так называли порошок из коры дерева хинны, в честь первой вылеченной пациентки графини Чинчон, жены вице-короля Перу, – быстро распространился по Европе.

Это лекарство, несмотря на свою простоту, очень эффективно! Дело в том, что в коре хинного дерева содержится алкалоид хинин, оказывающий действие на все виды плазмодиев. А с вином его смешивали не для праздного удовольствия, а потому что хинин хорошо растворяется в спирте. Сейчас для борьбы с малярией применяются и другие химические соединения, открытые в начале 20 века, но хинин до сих пор остаётся на арене – его выбирают, например, при лечении тяжелой тропической формы заболевания.

В 1891 году Пауль Эрлих опубликовал результаты своих исследований: он утверждал, что краситель метиленовый синий обладает бактерицидной активностью и накапливается в малярийном плазмодии. Учёный напоил краской двух связанных добровольцев и, не обнаружив побочных явлений, заявил, что синтезировал первое лекарство от малярии. И, что удивительно, помогало! Метиленовым синим массово лечили солдат, а те ворчали и постепенно синели: краситель накапливался также в белках глаз, коже и моче. Через какое-то время было получено ещё несколько химических соединений (например, хлорохин), которые начали применять для лечения заболевания – пациенты перестали быть синими.
В этой истории всё хорошо, кроме одного: местные жители не болели малярией. Родиной малярии по палеогенетическим данным является Западная Африка. Оттуда через Северную Африку заболевание попало в Европу, а в Америку малярию привезли те самые европейцы, которых аборигены, якобы, научили есть хинное дерево. Ошибки тут нет, только небольшое преувеличение: индейцы действительно лечились корой хинного дерева, просто не от малярии, а от различных лихорадок, диареи и других недомоганий. Малярия тоже вызывает лихорадку, так что европейцам просто повезло: иноземное лекарство действительно помогло.
В 2015 году было получено ещё одно природное лекарство от малярии (кстати, за это присудили Нобелевскую премию!). Его выделили из отвара полыни однолетней.  Всё бы хорошо, но природные лекарства сложно дозировать (даже в одном дереве в разных участках коры может быть разная концентрация хинина), а плазмодий вырабатывает устойчивость к алкалоиду. В связи с этим сейчас используют комбинированные лекарства. В общем,  всё не так страшно: и лекарства есть, и комары не такие звери, как может показаться на первый взгляд. А если вы живете не в «очаге», то и бояться вам практически нечего.

Оказывается, изучая комаров (кстати, название рода малярийных комаров Anopheles переводится с греческого, как бесполезный), можно принести много пользы – и другим людям, которые страдают заболеваниями и себе – получив за это Нобелевскую премию (а это 10 миллионов шведских крон или миллион долларов).
В 1902 году Нобелевскую премию по физиологии и медицине за изучение жизненного цикла плазмодия получил Рональд Росс. Независимо от Росса над этой темой трудился Джованни Батист Грасси, который доказал, что малярия переносится от человека к человеку комарами рода Anopheles.
Китаянка Ту Юю получила половину Нобелевской премии по физиологии и медицине в 2015 году за открытие лекарства от малярии. Ту Юю разработала лекарство на основе экстракта полыни, а разделившие с ней премию Уильям Кэмпбелл и Сатоси Омура открыли новые методы лечения инфекций, вызываемых аскаридами.